Публикации » Пусть будет мир на земле

«Отец мой, Яков Петрович Петров родился в 1897-м году в деревне Лапракасы в крестьянской семье среднего достатка. По тем временам был грамотным человеком, неплохо разбирался в политике.

После Октябрьской революции работал первым председателем сельского совета. Затем его назначили в колхозе бригадиром. Был очень трудолюбивым, ответственным человеком. За высокие показатели в растениеводстве удостоился медали. После войны он долгое время работал мельником, ушел из жизни в 1967-м году.

Мать, Агафья Никифоровна Петрова, родилась в деревне Алешкино, также в крестьянской семье. Выйдя замуж, сначала занималась домашним хозяйством, потом, когда дети начали подрастать, работала в колхозе. В бригаде была ударницей, одной из лучших работниц. Тогда в колхозах сеяли лен. На берегу реки Выла был специальный цех по переработке льна.

Когда в деревне открыли пекарню, она начала работать пекарем. Такие душистые караваи выпекала для сельчан, что до сих пор при воспоминаниях прошлого, вкус того хлеба появляется во рту.

Но мама ушла из жизни преждевременно. Весной при переходе через реку Выла провалилась в ледяную воду, заболела воспалением легких и уже не смогла встать на ноги…

Я в семье была старшей. В Лапракасинской школе окончила 4 класса, потом продолжила учебу в Хочашевской семилетней школе. Успешно окончив школу, поступила в Ядринский сельскохозяйственный техникум. Через 2 года по болезни пришлось оставить учебу. Сложную операцию сделал известный хирург Константин Волков (может, благодаря ему я и дожила до своего 90-летия).

Потом начала работать в колхозе. Надо сказать, что нас родители с детства приучали к труду. Я научилась прясть и ткать уже в 12 лет. Когда мать болела, заменяла ее в колхозной пекарне.

В 1939-м году с подругой, Евдокией Степановой, узнали, что в Ядрине записывают добровольцев по комсомольской путевке на строительство аэродромов под Ленинградом. Тогда родители чувствовали себя неплохо, дома были и младшие, мы решили поехать на комсомольскую стройку.

Направили нас в военный трест в организацию с длинным названием: ЛОВШУ ГУАС НКВД КУШОЗОР. Мы там работали на строительстве аэродрома. Меня назначили учетчицей: надо было записывать, сколько земли было вывезено каждым трактором. В ноябре завершили работу. Всю технику: машины и трактора на ремонт перевезли в г. Гатчина. Меня назначили табельщицей. Прошли курсы по технике безопасности, также обучение для работы с нивелирами. Сдали экзамены.

В 1940 году, в конце марта, нас направили в Белоруссию. В 30 км от Минска надо было расчистить лес для строительства аэродрома. Мужчины вырубали деревья, корчевали пни, девушки расчищали ветки и отвозили. Меня опять назначили учетчицей. Остальные девушки, в основном, были безграмотные.

Жили и работали мы очень дружно. Тогда никто не баловался спиртными напитками. Жили мы в палатках. Обогревали их печками-буржуйками. На них же готовили еду.

Осенью мы завершили работу, подготовленное для аэродрома место засеяли травой.

Нас опять для ремонта техники перевели в Гатчину, где я также продолжила работать табельщицей.

Весной 1941 года нас направили под Колпино Ленинградской области, чтобы завершить начатое строительство площадки аэродрома. Не хватало рабочей силы, прислали на работу и заключенных в тюрьму женщин. Меня назначили мастером-нивелировщицей. Начали готовить твердое покрытие. Жили также в бараках.

… Утром 22 июня только вышли из палаток, одна из девушек закричала: «Война началась!»

Мы испугались, начали переживать, плакать… Что теперь будет?

Конвоиров в тот же день отправили на фронт. Нашу бригаду расформировали. Остались 6 человек: главный инженер и мы, 5 девушек. Перебрались жить в землянку. Каждый день немецкие самолеты бомбили окрестности, невозможно было высунуться. Однажды мы даже стали свидетелями воздушного боя. Подбили наш самолет, и он упал на землю. Когда бомбардировщики улетели, мы сходили туда. Самолет глубоко ушел в землю, даже крыльев не видно было – кругом были болотистые места.

Бомбили и наш недостроенный аэродром. Однажды бомба упала возле нашей землянки, и дверь завалило землей. Мы бы заживо оказались похороненными под землей. К счастью, одна из девушек оказалась снаружи, схоронилась под опрокинутым корытом, где мы делали раствор для твердого покрытия аэродрома. Она нас и раскопала.

Нам дали приказ перебраться в Гатчину. Проехали Пушкино, видим госпитали, раненые. Навстречу нам бежит женщина, гоняет корову: «Назад! Назад!» - кричит. Следом бежит и солдат: «Назад! Назад!». Оказывается, нам навстречу ехали немецкие мотоциклисты. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы нас не предупредили…

Добрались мы до Гатчины, видим: наш шофер стал весь седой, поседел за несколько часов.

На другой день мы погрузили на поданные платформы всю технику: трактора, бульдозеры, грейдеры, скреперы, и наш инженер повез их в Коми-Пермяцкий округ. Нас, 5 девушек отправили в один из Ленинградских военных заводов, где мы работали до весны 1942 года. Вместе с ленинградцами мы тоже пережили голод и холод блокады. Очень много народу умирало от голода. Вывозить умерших не хватало лошадей. Замерзшие трупы грузили на подводы штабелями. И сегодня, как вспомню эти дни, мороз проходит по коже.

Рабочим давали твердый паек: 250 граммов хлеба в сутки, служащим – 120 граммов. Я считалась служащей, но девушки меня не обделяли: ели вместе. Немцы, чтобы население города оставить без продовольствия, бомбили Бадаевские продуктовые склады, и они сгорели. Мы туда ходили и собирали сладковатую сахарную золу, грунт. Растворяли в воде и пили. Очень много развелось крыс. В коридоре нашего барака жил старик-сторож. Ночью на него напали крысы. Утром выходим и видим обглоданное тело, на голове стая крыс. Потом его мы похоронили в одной траншее. И сами ночью спали, плотно укрываясь одеялом, закрывали лицо, нос – за ночь могли все отгрызть крысы.

Рассказывали, что через железную дорогу проходили тысячные стаи крыс, что буксовали даже паровозы.

Днем работали на заводе, а вечерами по очереди приходилось дежурить на крышах домов: немецкие самолеты прилетали и бросали зажигательные бомбы. Чтобы не допустить пожаров, надо было их быстрее сбрасывать с домов и гасить…

Когда Ладога замерзла, по льду машины начали в город возить продовольствие. Ночью смотришь на Ладогу и видишь нескончаемые огни машинных фар: они возили в Ленинград жизнь.

В апреле началась эвакуация мирного населения. Нас вывезли также через Ладогу, посадили в поезда, всех накормили досыта. И нам, долгое время голодавшим, всем стало плохо. В вагоне еще везли бочки с бензином. Моя подруга Евдокия, видимо, отравилась, потеряла сознание, я вырвала. Наконец-то добрались до Шумерли. Феня, хохлушка, поехала дальше. Мы с Настей, девушкой из Курска, вывели Евдокию, которая была без сознания, из поезда. Как добраться до дома, ума не приложим. Тогда машин и автобусов не было. Начали ждать возчиков. Настя осталась с Евдокией на вокзале, я добралась до Большой Вылы Аликовского района. Переночевала и пешком через Атмени и Шоркасы через Вылу (километров 20) добралась до дома. Переступила порог и упала на пол, силы иссякли.

Родители обрадовались, что я живая, наконец-то добралась до дома. Но мы за годы блокады завшивели. Мама тут же сняла мою одежду и закопала в сугроб, одела меня в чистое белье. Напоила теплым молоком, вкус которого я уже забыла.

Родственники вскоре съездили в Шумерлю и привезли Евдокию с Настей.

Пока Курск не освободили от немецко-фашистских захватчиков, Настя жила у нас. Я переболела тифом. Хорошо, что у нас была корова, молоком поставили меня на ноги.

Когда выздоровела, меня назначили инспектором в Советское райфо. Приходилось 7-8 км пешком ходить на работу, собирать с населения деньги для фронта, заготавливать дрова для учреждений и т. д.

Весной 1943 года дали повестку на фронт. Нас с нашей стороны оказалось четверо девушек: из Нижних Ачак и Кумаккасов. Сначала мы прошли учебку в одной из воинских частей в Марийской Республике. Научились ходить строевым шагом, пользоваться автоматом.

Потом наш состав отправили на Карело-финский фронт. Выдали обмундирование: брюки и гимнастерку. Опять переправились через Ладогу. Мы попали в сельхозроту. Нам надо было делать почти то же, что и дома, в мирной жизни, только в полевых условиях, на фронте. Одни готовили еду, другие стирали, санитары после боев собирали раненых и отправляли в госпиталь, специальная рота собирала мертвых и хоронила. Также надо было для лошадей косить и сушить сено. Помню, как мы косили сено на карельских лугах возле деревни Рыжково. Сначала саперы проверили поле, потом мы с автоматами за плечами пошли косить. Скошенное сено высушили, сделали тюки и возили с собой для корма лошадей.

1 января 1945 года наша часть дошла до Киева. Столица Украины лежала в руинах. Целых домов почти не было. По понтонному мосту переправились через Днепр, тремя эшелонами добрались до Польши. Затем пересекли с боями территории Румынии, Венгрии, Чехословакии. Остановились в городе Гременьштейн в Австрии. Штаб наш расположился в Вене. Нас определили в охранную роту. Мы охраняли молочно-консервный завод, склады с шоколадной мукой, сухим молоком, сгущенкой.

9 мая 1945 года также встретили в Австрии. Капитан нам сообщил об окончании войны. Что тут было! Кричим, обнимаем друг друга, плачем, смеемся!

Тут войска начали расформировывать, отправлять на Дальний Восток. В августе начало поступать молодое пополнение. Нас демобилизовали.

После войны в деревне назначили меня председателем сельсовета.

В 1950-м году по вербовке поехала в Азербайджан, работала на строительстве Мингечаурской ГЭС.

Затем с 1951 по 1958 годы работала в Москве бригадиром на строительстве комплекса зданий ВДНХ».

В 1959-м году после смерти матери Нина Яковлевна Яковлева вернулась в родную деревню. Работала в колхозе телятницей, подменной дояркой, весовщицей, счетоводом-кассиром, кладовщицей. Неоднократно избиралась депутатом местного совета. Три созыва работала председателем Хочашевского сельсовета.

Имеет немало наград за боевые заслуги и доблестный труд в мирное время. Она – ветеран труда, участник Великой Отечественной войны.

Несмотря на пережитые голод и холод, Ленинградскую блокаду и трудные военные дороги, послевоенную разруху, 90-летняя Нина Яковлевна сохранила здоровье, ясный ум, зрение и слух. Интересуется жизнью поселения, района и страны.

Смотрит телепередачи, читает периодические издания. А райгазету «Знамя труда» читает от корки до корки. Радуется хорошим новостям, огорчается – плохим, особенно данным криминальной хроники. Переживает из-за алкоголизации населения, рукоприкладства детей по отношению к родителям.

«Мы воевали ради спокойной и достойной жизни, - говорит ветеран войны и труда. – Чтобы был мир во всем мире, и наши потомки ценили этот мир».